Энкаустическая иконопись. Зачем нам иконы?

От редакции газеты «КИФА»:

В мастерской священника Андрея Давыдова, профессионального художника, уже 30 лет занимающегося иконами, последние 12 лет ведется изучение и восстановление утраченной техники иконописи — энкаустики. Были воссозданы уникальные рецепты очищения воска и изготовления восковых красок. То, о чем раньше можно было прочитать лишь в специальных монографиях, можно увидеть своими глазами! Отцом Андреем уже выполнено множество икон методом энкаустики и в смешанной технике темпера-энкаустика. Это не только небольшие иконы, но и монументальные иконостасные работы высотой более 2 метров. Все работы выглядят как выполненные вчера — краски икон яркие, выглядят свежими, глубокими, насыщенными, поверхности икон имеют ровный эмалевый блеск. С их прекрасным состоянием не могут сравниться никакие темперные иконы 10—12-тилетней давности. Прекрасно сохранилась и вся энкаустическая стенопись. Например фрески, находящиеся на открытой улице, на фасаде храма и внутри неотапливаемого помещения в Псковском храме Рождества Иоанна Предтечи, в течении 10 лет практически не изменились. Это подтверждает, что тайна древнего мастерства может быть открыта и использована и сегодня. С 2007 года отец Андрей Давыдов живет и служит в г.Суздале.

Энкаустическая иконопись
Зачем нам иконы?

Несмотря на значительную древность традиции применения энкаустического метода в иконописи и замечательные технические характеристики, о которых будет сказано ниже, в первую очередь мне кажется наиболее важным то, что использование этой древней живописной техники дает современому иконописцу новые, широкие возможности в решении основной художественной задачи по созданию иконного образа. Один из самых древних живописных методов оказывается сейчас, по моему мнению, одним из самых актуальных и адекватно отвечающим нашим духовным и художественным поискам в области церковного изобразительного искусства. Поэтому рассказывая о причинах, по которым я обратился к энкаустической технике в работе над иконами, необходимо хотя бы коротко сформулировать в чем содержание и цель создания иконного образа, и тогда станет понятным насколько энкаустический метод соответствует достижению этой цели .
Очевидные, сами собой разумеющиеся, привычные для нас понятия и вещи кажутся столь ясными, что как будто бы не нуждаются в объяснениях. При этом часто бывает что, начиная задумываться о них серьезно и последовательно, мы осознаем, понимаем очень расплывчато и неубежденно даже для себя что это за вещь, в чем заключается ее настоящая ценность для нас и зачем она существует в нашей жизни. Пытаясь понять что такое икона, первоначально надо ясно определить задачи иконного образа, и тогда наши поиски художественных средств обретут конкретные критерии. Для чего икона? Для того ли, чтобы приобщить человека к небесной красоте, т.к. по словам блаженного Августина «красота — это сверкание истины» и истина, добро и красота находятся в неразрывном единстве? Или дать «Священное Писание для неграмотных», как иногда определялось церковными постановлениями, т.е. церковное искусство понимается как одно из средств проповеди христианства? Способствовать ли духовной, молитвенной настроенности человека, вошедшего в храм, окружая его напоминанием о чтимых святых и событиях жизни Церкви? Все эти задачи безусловно присутствуют и решаются церковным изобразительным искусством. Но есть основная, главная предпосылка, породившая иконный образ, которая, несмотря на свою принципиальную значимость, мало ощущается современным человеком. Нашей природе свойственно желание иметь реальное общение со Святым, и Церковь изначально верила, что через описуемый образ возможно общение с Первообразом, т.е. что написанная красками икона Господа Иисуса Христа, Богоматери или святого способна заключать в себе, нести в себе, сохранять и передавать их присутствие здесь и сейчас. Что эта икона хотя и не во всесторонней полноте, но — «имеет в себе и сообщает(передает) энергию Первообраза». Встреча со святым через его икону, это, по пониманию Церкви, именно реальная встреча, диалог, общение. Не просто интеллектуальная, умозрительная конструкция «Я должен думать-представлять, что это означает то-то…». Присутствие святого в иконном образе — это, по пониманию Церкви, хоть и не полное, но настоящее, живое присутствие, и наше общение с ним через его образ это реальное личностное общение. Возможность действительного, реального общения с личностями, пребывающими в вечном, Горнем мире—есть базовая интуиция, лежащая в основе возникновения иконописи как сакрального, церковного искусства.

Такое высокое, таинственное и, попросту говоря, страшное по своей дерзновенности понимание назначения иконного образа можно подтвердить огромным количеством святоотеческих и богослужебных текстов. Но лучше всего его подтверждают древние иконы, обладающие потрясающей выразительностью и направленные на активное взаимосообщение, обращение к человеку.

Иконы в жизни современного человека

При этом при взгляде на наше нынешнее отношение к церковной живописи возникает ощущение, что современные люди, даже верующие, даже профессиональные иконописцы, во многом утратили способность к такому восприятию иконного образа. Интересы «большой» жизни вокруг нас настолько ограничены бытовыми, житейскими ценностями, что сознание современного человека мало способно ощущать неразрывную, живую связь между символом и символизируемым, образом и Первообразом. Но если мы уберем эту связь — разрушится весь смысл иконного образа. Икона станет нужна только как «храмовая декорация», элемент создания определенной церковной атмосферы, что мы, к сожалению, очень часто и имеем сейчас в наших современных иконостасах и настенных росписях. Без возвращения к пониманию истинного, изначального назначения образа мы не сможем создать икон, подобных иконам древних иконописцев.

Общаясь с различными людьми по поводу церковного искусства понимаешь, что многим не только неверующим, но и вполне церковным людям икона, воспринимаемая как образ, предназначенный к активному участию в физическом пространстве нашей жизни, не очень-то и нужна. Они ожидают от другого.
Мне рассказывали мои друзья иконописцы, что недавно им пришлось срочно сдавать большой иконостас и эта работа принималась высокопоставленным начальством. Не все иконы были готовы. В богато украшенной золоченой деревянной резьбе пришлось оставить пустые пока проемы даже в центральных местах. «Простите, пока так, скоро привезем остальное». «А что, разве чего-то не хватает? Да уже и так хорошо». Я сейчас отнюдь не в осуждение невнимания. Этот комичный случай — характерная иллюстрация к постановке серьезной проблемы.
Сейчас часто иконы востребованы не как носители образа «открывающего и возводящего к первообразу», но как значимая деталь некоей общей «церковной, молитвенной атмосферы». Тишина, мир, благолепие. Торжественность и величественность, создаваемые таинственным мерцанием и отблесками лампад и золота . Многочисленные фигуры святых изображений, перевитых линиями замысловатых орнаментов. Необычное, чарующее, мистическое пространство. Переживания подобного рода—необходимая часть религиозной жизни верующего. Храм должен быть для нас домом родным, своим, приветливым, знаемым, теплым и притягательным.

Но возникает чувство, что образ обращающийся, взывающий к тебе, ориентированный на живое общение, встречу, диалог, часто очень требовательный, непростой, «пронзительный» по прекрасному выражению замечательного нашего византиниста Ольги Поповой, не очень-то вписывается в такое пространство и даже способен разрушить уютный материнский покой описанной «молитвенной атмосферы». Приходится признать, что это всегда неожиданное, всегда новое чудо встречи с глубиной и тайной Первообраза, которое случается нам переживать при внимательном вглядывании-предстоянии пред древними иконными образами звучит диссонансом в этом сложившемся мире привычной нам обстановки. Уместен ли здесь тревожный, «пронзительный», требовательный, взывающий взгляд, например, кремлевского «Спаса «Ярое око» XIV-ого века, испепеляющий все наше «слишком человеческое», дремлющее и инертное? Или столь «неспокойный» в обычном понимании образ Спасителя из монастыря святой Екатерины на Синае. Самая древняя из дошедших до нас икон Христа, относимая к VI-ому веку? Что же делать? Могут ли быть соотнесены стремление хотя и к духовному, но уюту и огненное свидетельство веры в одном архитектурном пространстве? Хотим ли мы, готовы ли ввести в этот тихий мир привычной нам атмосферы современного храма эти напряженные, мощные, пылающие духовным огнем образы средневековых иконописцев, взывающие к нам со стен древних храмов, в музейных собраниях, в репродукциях книг моей иконной библиотеки? А может быть мы сами создаем и организуем атмосферу нашего храма, исходя из доминант нашей религиозности? Что мы хотим возродить, возрождая древнее искусство иконописания, его стилистическую форму или его основное содержание?

Думаю, тут опять же дело в изменении нашего понимания задачи иконы. Догматически, на уровне интеллектуальной конструкции, преподаваемой во всех духовных школах, мы обозначаем икону, следуя традиции древней Церкви и постановлениям соборов, как образ, способный возвести, соединить нас с Первообразом. Но на уровне повседневной практики ощущается значительная разница между менталитетом современной жизни, так мощно присутствующей во всем, и системой мировосприятия, породившей молитву и поклонение иконному образу, как действительно являющему чрез себя и значит однозначно и являющемуся живым присутствием Царствия Небесного. Мы не рискуем взять на себя риск быть последовательными и попробовать принять участие в отношениях «предстоящий (молящийся)—иконный образ—Первообраз» в их реальном значении, как его понимает традиция Церкви. По этим причином сейчас наиболее востребованы иконы нейтральные, нивилированные. Внешне имеющие подобие древних образцов, но имеющие от них огромное принципиальное отличие в задаче. Они изначально не претендуют, не ориентированны на диалог, выявления присутствия, действенное участие в пространстве нашей жизни. Их назначение ограничено служебной целью— содействовать созданию определенной атмосферы и настроения.
Думаю, что каждый сам ответственен за степень серьезности своего отношения к иконе, но если мы внутренне не согласны на такое снижение задачи иконного образа, есть необходимость вернуться к изначальному церковному пониманию иконы как пространства, в котором видимым образом существует Первообраз, выявлять и акцентировать художественные средства, использованные традицией церковного искусства для пластического выражения этого богословского положения. Исходя из моего опыта работы, мне думается, что энкаустика, с ее широчайшими художественными возможностями и наличием устойчивой церковной традиции употребления этой техники, способна очень помочь современному церковному искусству в решении означенных задач.

Что такое энкаустика ?

Древнее греческое название техники — eykaiw, т.е. «энкаустика», означает работу восковыми красками. В энкаустике используются сухие пигменты из растертых полудрагоценных камней и природных охр, а для связывания красок берется очищенный специальным образом так называемый «пунический» воск. Воск обладает способностью обволакивать пигмент, предохраняя его частицы от реакций с другими пигментами, от воздействия влаги и от коррозии.

В древнем церковном искусстве энкаустика использовалась очень широко. Древнейшие православные иконы Христа, Богоматери и святых, которые хранятся в собраниях крупнейших музеев и монастырей мира в Киеве, Константинополе, Риме, на Синае и благоговейно почитаются христианами, написаны именно в этой технике. Традиционная православная икона начиналась именно с энкаустической техники. Паломники, посещавшие монастырь св. Екатерины на Синае, навсегда запоминают впечатление от самых древних иконных образов дошедших до нас: энкаустических икон Спасителя, Богоматери, апостола Петра 6-ого века и многих других. Древние мастера обращались к энкаустике всякий раз, когда требовалось создать максимально выразительное и долговечное произведение. Художники-энкаусты занимали особое положение среди других художников, об их творениях складывались загадочные легенды.

Почему же произошло «идеологическое» забвение, отказ от энкаустики? Ею широко и успешно пользовались до X в.н.э., но постепенно, после VIII-IX в.н.э., доминирующей становится техника различных, в первую очередь яичных темпер. Это совсем не случайно, т. к. в серьезном искусстве материал нерезрывно связан с результатом. Хороший художник всегда работает на выявлении свойств используемого материала, а материал подбирает наиболее адекватно выявляющий наиболее актуальные по понятиям художника свойства искомого образа. С VII-ого по IX вв. в Церкви, т.е. в христианском мире, бушевала порой даже кровопролитная война о том, что такое образ. Кстати, мало подчеркиваемый, хотя и очень показательный факт — в течении почти 200 лет шла война по поводу искусства.
В конце концов, как мы знаем — сложная история закончилась победой иконопочитания и признанием правильности и нужности поклонения иконному образу как средству общения с Первообразом. Иконопись продолжала развиваться в своих формах и, по сравнению с предыдущим, доиконоборческим периодом, стиль несколько схематизируется, канонизируется и унифицируется. Входит в более определенные рамки и границы. Прошедший иконоборческий кризис показал, сколь опасным может быть неправильное отношение к образу, который, по пониманию Церкви, без его соотнесенности с Первообразом есть «только доска и краски». Взаимосвязь образа и Первообраза осуществляется при участии третьего, верующего, молящегося перед образом человека, который, по выражению Иоанна Дамаскина «взирая на образ восходит к Первообразу».

В этой постиконоборческой ситуации Церкви важно было подчеркнуть условный, соотнесенный, подчиненный характер иконного образа. Эту «вторичность», зависимость образа от Первообраза было необходимо сделать наглядно понятной как для части своих прихожан, склонных к магическому поклонению самому предмету, материалу, веществу иконы и относящихся к иконе, как язычник относится к идолу — что во многом послужило причиной появления иконоборческого движения. Так и для недавних противников икон, вернувшихся в Церковь и согласившихся понять и принять поклонение иконе не как самодостаточному, магическому предмету, но имеющему ценность только как участник указанных взаимоотношений между личностями Святого Первообраза и верующего.

В этот период в образе появляется больше схематизма, абстрактности, стиля. Мастера этого периода в решении своих творческих задач стали чаще обращаться к более сухой, плоскостной и локальной темпере. Широкие возможности энкаустики, простирающиеся от лаконичнейшей графичности до насыщенной, пастозной живописности на этот период перестали быть необходимы. Я не хочу сказать, что факт схематизации иконного стиля, произошедший в тот период был неправильным или отрицательным явлением. В истории иконописи были очень различные периоды и эта эпоха принесла свои, высочайшие достижения. Неправильно понимать историю иконописи как прямолинейное движение вниз или вверх. Искусство каждого этапа было высокопрофессионально, искренне и адекватно взысканиям людей для которых оно творилось. Поэтому-то это и были и Искусство и Стиль с большой буквы. Главным оставалось одно— это всегда был живой и очень актуальный разговор современника с современниками о вопросах, которые их всерьез волнуют. При каждом повороте истории и жизни Церкви находились и соответсвенные средства для художественного выражения и отображения ее духовных чаяний и высших ориентиров. На описанный период свойства яичной темперы наиболее отвечали поставленным временем художественным задачам. При этом воск также постоянно употребляется художниками в работе, о чем свидетельствуют средневековые сборники художественных рецептов. Далее наступает эпоха маслянной живописи, хотя и здесь мы можем констатировать, что мастера Возрождения частенько использовали воск, как компонент маслянных красок и лаков.

В XVII в. метод чистой энкаустики вновь привлекает внимание художников и знатоков живописи своими уникальными возможностями, утраченными современной живописью. Особенно усиливается интерес к энкаустике после того, как в конце XIX в. при раскопках в Египте в местечке Фаюм было найдено много погребальных портретов на тонких деревянных дощечках, созданных примерно в I-III веках нашей эры. Археологи были поражены яркостью и удивительной сохранностью живописи. Найденные в раскопках портреты оказались в лучшем сохранности, чем некоторые работы их современников, мастеров XIX века! Многие исследователи искали разгадку тайны найденных шедевров, выясняя, какой живописной техникой были написаны эти портреты, какими материалами пользовались авторы, почему так замечательно сохранились краски, несмотря на катастрофические условия содержания.
Сейчас знаменитые «фаюмские портреты» бережно хранятся в лучших музейных коллекциях мира в Лувре, музее Метрополитен, Британском Музее. У нас их можно увидеть в экспозиции Пушкинского музея изобразительных искусств в Москве.
Достоинства энкаустической техники живописи были известны еще художникам древнего Египта, Греции и Рима: легкость, «свечение», «драгоценность», эмалевидность цветовых поверхностей, несравненная пластичность отделки. Она отличается от темперной живописи большей глубиной, насыщенностью красок и прочностью. Энкаустика дает живописцу широчайшие художественные возможности — от почти реальной трехмерной передачи объемов и пространства, свойственной масляной живописи, до схематических, графических, плоскостных решений, напоминающих работу темперой, тушью или гуашью.

Преимущества энкаустики видны и при сравнении технологических тонкостей. Сейчас иконописцы обычно используют в своей работе яичную темперу. И, как показывает практика, такие иконы довольно быстро бледнеют, тускнеют и теряют свою выразительность. Весьма заметные изменения обычно происходят уже через восемь-десять лет. Даже при нормальных условиях хранения иконы темнеют. Это происходит еще и из-за покрытия их масляными лаками или олифой, которые со временем растрескиваются, усыхают и уменьшаются в объеме. Чтобы сохранить иконы, написанные этими красками, необходимо поддерживать особый режим. Помещение должно отапливаться постоянно, необходимо следить за освещением и влажностью, лаковое или олифное покрытие должно все время обновляться специалистами. Но даже соблюдение этих условий не гарантирует, что в слое краски не начнутся необратимые изменения.

Иконы же, написанные энкаустическими красками, остаются замечательно яркими, праздничными, как бы светящимися изнутри. После написания иконы уже нет необходимости покрывать ее лаком или олифой. Поверхность иконы нагревают, чтобы краски сплавились вместе с воском и образовалась гладкая, монолитная блестящая поверхность. Со временем она не тускнеет, не темнеет и не трескается, производя впечатление только что покрытой свежим лаком. Большое количество энкаустических икон и фресок, написанных мной для храма Рождества Иоанна Предтечи во Пскове, в течении 12 лет находятся в этом церковном помещении без всякого отопления и при повышенной влажности. Тем не менее их состояние разительно отличается от любой темперной иконы, которая находилась бы в самых прекрасных условиях. С ними просто не произошло никаких изменений. Поэтому , после 12 лет работы, могу с уверенностью констатировать, что наши опыты однозначно привели к убедительному положительному результату.
Естественно, что все вышеописанные преимущества энкаустики вызвали живейший интерес среди художников и технологов живописи. В течении XX-века было написано несколько серьезных исследований по технологии энкаустики, были проведены многочисленные анализы и выдвинуты несколько различных концепций о методиках ее употребления. К сожалению, основные достижения были сделаны в области теории и мало использованы на практике. Возможно по причине того, что результаты ислледований были очень разноречивы и подчас запутаны, а исследователи были в основном теоретиками живописной технологии и не успевали доводить процесс исследования до создания общеупотребительной техники—среди художников об энкаустике сложился миф, как о технологии, хотя и замечательной по своим данным, но слишком сложной и громоздкой для практического применения. Во всяком случае на настоящий момент мы знаем очень мало современных живописных работ, выполненных этим методом.

Почему это важно сегодня?

С начала перестройки в России появилось большое число людей, занимающихся церковным искусством, иконописных школ и иконописцев. Среди них есть некоторое число серьезных профессиональных мастеров, ищущих путей живого продолжения иконописной традиции и понимающих иконный образ во всей высоте и глубине его назначения. Однако в большинстве случаев, к сожалению, можно отметить в основном достаточно невысокий уровень творческой художественной работы и профессионализма. Специалисты подчеркивают наличие «ученического, ремесленного» подхода современных иконописцев, схематичность, пустоту и безжизненность многих произведений современного церковной живописи. Очевидно, проблема не столько в техническом мастерстве современных иконописцев, сколько в нечувствовании основной художественной и религиозной задачи иконописи. По этой причине современное церковное творчество чаще всего является лишь попыткой подделаться под стиль той или иной эпохи, не являясь искренним и органичным выражением внутреннего опыта и веры Церкви.

Альтернативой этой неестественной ситуации представляется возвращение к опыту древней Церкви, когда главной задачей иконописца было не сосредоточение внимания на живописных приемах, стиле и технике, но стремление передать через иконный образ присутствие Первообраза, т.е. Христа, Богоматери или святых. И древние иконы поражают нас в первую очередь не виртуозностью ремесленного мастерства, но особой проникновенностью и силой живого образа. Это действенная проповедь веры, обращенная непосредственно к молящемуся. Учась у великих мастеров прошлого, изучая различные эпохи и стили, сложившиеся в могучее и многоветвистое дерево традиции христианского искусства, нам должно выявить в этой традиции аспекты, наиболее соответствующие духовным поискам и запросам современного человека. Художественный опыт Церкви первого тысячелетия христианства оказывается не менее близок и востребован для нашего поколения, чем опыт позднего средневековья. Выразительные, близкие образы энкаустических икон, фресок и мозаик первых веков оказываются очень созвучны внутренним интуициям нашей религиозности, ищущей христианства не как набора интеллектуальных убеждений, но как реального, действенного проявления Веры в пространстве нашей жизни. Значительно расширяя диапазон художественных возможностей и обладая качествами особой экспрессивности, применение энкаустического метода дает иконописцу новые средства в поисках достижения выразительности образа, подчеркивающий эффект действенного, реального присутствия Первообраза. Применение энкаустики в иконописи может способствовать созданию иконописных работ, функционально соответствующих своему основному назначению. Это назначение мы обозначили в начале статьи, как главную задачу сакрального образа—служить посредником между предстоящим (молящимся) и Святым Первообразом, быть, в этом случае, пространством их реального, личностного общения. Специфические свойства энкаустической живописи: светоносность, мерцающий, эмалевидный блеск красочного слоя, глубина и яркость цветов, специфические средства выразительности и разнообразие художественных приемов—позволяют решать эти задачи наиболее плодотворно и убедительно.

К тому же использование другой техники так или иначе заставляет иконописца искать новые пути выражения и творчески подходить к восприятию церковной художественной традиции. Чего, мне кажется, подчас так не хватает процессу возрождения современного церковного искусства.

Возрождение традиции церковного изобразительного искусства не может произойти на основе механического воспроизводства и автоматического повторения какого-то иконописного стиля прошлых веков. Необходимо живое, осмысленное, профессиональное восприятие традиции. Выяснение в ней главного для нас, близкого и актуального, отвечающего на вопрошания нашего поколения и вызовы нашей исторической ситуации. Опыт энкаустической иконописи, высокое качество и широкие возможности этой древней живописной техники открывает на этом пути новые перспективы развития и изучения.
Basta cosi.

Мне кажется, что энкаустические иконы древней церкви, и особая, «открытая» образность, которая может быть достигнута средствами энкаустической живописи — очень близки духовным поискам нашего времени. Мне кажется, что энкаустика прекрасно способна выражать главную задачу иконного образа — явления присутствия Первообраза.
Занимающимся современным церковным искусством необходимо хорошо изучить и понять богатое наследство традиции церковного изобразительного творчества и воспринять то, что нам ближе, то, что адекватнее отражает реальность наших религиозных ориентиров и идеалов.

Источник: газета «КИФА»